см. также путевые стихи >>
-
5 -
Обратно я еле нашел дорогу. Я запомнил улицу по эмалированной дощечке с надписью "трафико". Как будто ясно - название улицы. Только через месяц я узнал, что "трафико" на тысячах улиц просто указывает направление автомобилей. Перед уходом парохода я сбежал за журналами. На площади меня поймал оборванец. Я не сразу мог понять, что он просит о помощи. Оборванец удивился:
- Ду ю спик инглиш? Парлата эспаньола? Парле ву Франсе?
Я молчал и только под конец сказал ломано, чтоб отвязаться: "Ай эм р_е_ша!"
Это был самый необдуманный поступок. Оборванец ухватил обеими руками мою руку и заорал:
- Гип большевик! Ай эм большевик! Гип, гип!
Я скрылся под недоуменные и опасливые взгляды прохожих.
Мы отплывали уже под гимн мексиканцев.
Как украшает гимн людей,- даже купцы стали серьезны, вдохновенно повскакивали с мест и орали что-то вроде:
Будь готов, мексиканец,
вскочить на коня...
К ужину давали незнакомые мне еды - зеленый кокосовый орех с намазывающейся маслом сердцевиной и фрукт манго - шарж на банан, с большой волосатой косточкой.
Ночью я с завистью смотрел пунктир фонарей далеко по правой руке,- это горели железнодорожные огни Флориды.
На железных столбах в третьем классе, к которым прикручивают канаты, сидели вдвоем я и эмигрирующая одесская машинистка. Машинистка говорила со слезой:
- Нас сократили, я голодала, сестра голодала, двоюродный дядька позвал из Америки. Мы сорвались и уже год плаваем и ездим от земли к земле, от города к городу. У сестры - ангина и нарыв. Я звала вашего доктора. Он не пришел, а вызвал к себе. Пришли, говорит - раздевайтесь. Сидит с кем-то и смеется. В Гаване хотели слезть зайцами - оттолкнули. Прямо в грудь. Больно. Так в Константинополе, так в Александрии. Мы - третьи... Этого и в Одессе не бывало. Два года ждать нам, пока пустят из Мексики в Соединенные Штаты... Счастливый! Вы через полгода опять увидите Россию.
[…]
1925-1926