|
|
|
|
|
Геопоэзия : Блаватская в Индии- 23 - Тогда вышла из города толпа женщин, "матерей и престарелых родственниц раджпутских воинов", а среди их несли до 700 носилок; каждый паланкин несли шесть воинов, переряженных носильщиками. Царские палатки были окружены, по обещанию калифа, кханатами - полотняными, стегаными стенами, и носилки со свитой были пропущены внутрь. Полчаса было даровано Бхимзе на прощание с его рани; но тотчас по его появлении он был посажен в пустые носилки и бегом унесен из лагеря. В прочих носилках было скрыто оружие и в них сидело до 700 вооруженных воинов, цвет молодежи Читтура. Не прошло еще дарованного получаса, Ала-ад-дин, ревнуя к такому долгому прощанию и подозревая засаду, несмотря на данную клятву, внезапно ворвался за кханаты: события, все до одного подтвержденные историком Фериштой. Вместо прелестной Падмани и свиты юных дев калиф нашел около пяти тысяч воинов и несколько сот почтенных, но весьма безобразных старух, которые "вцепились в могулов, как дикие кошки". Раджпуты, пожертвовав заранее жизнью, только хотели прикрыть бегство Бхимзы, и под напором 80 000 человек, окруженные со всех сторон, погибли все до единого человека. Увидев своих сыновей и родственников мертвыми, бравые старые раджпутки вонзили себе кинжалы в сердца, и, как гласит баллада:
"Не гора то выросла на долине Читтура, То тела бравых воинов, да не будет им стыдно,* Все легли за царя... Над горою, другая гора, - То тела матерей и женщин Раджвара"...
[*Обращаю внимание читателя на эту чисто раджпутскую фразу или скорее клятву. Слово ладж, - буквально "стыд", термин, употребляемый раджпутами в смысле чести. "Ладж рекхо" - да не будет мне стыдно, или буквально, что выходит одно и то же, "да сохранюсь от стыда", так как у раджпутов слово стыд синоним бесчестья. Не та ли это фраза, что была в употреблении у "богатырей Владимира", произнесенная "Добрыней Никитичем", если не ошибаюсь? Не то ли самое хотел сказать Святослав своим знаменитым: "ляжем ту костьми; мертвые бо сраму не имут"? А "ладж рекхо", "да сохранюсь от стыда", фраза, которую можно найти в летописях Удайпура, сказанная за три тысячи лет тому назад Сурьявансой-Балрамой. Не раджпуты же переняли ее от варяго-руссов?] Радже Бхимзе дали быстрого коня, и он успел уйти от преследовавших его могулов. Подвиг товарищей и их старых матерей так воодушевил читтурцев, что в течение следующих за сим дней они совершали чудеса храбрости. Осажденные отразили наконец осаждающих, и Ала-ад-дин принужден был отступить, потеряв половину войска. Но, увы! лучший цвет молодежи Читтура погиб в патанском лагере! Чрез несколько месяцев влюбленный патанец вернулся снова к приступу и на этот раз остался победителем. Предводимый Бхимзой, весь город, кроме детей и женщин, вышел сражаться за городские ворота. Герои без минуты колебания бросились на неприятеля "один против десяти", по свидетельству истории, и легли "скошенные на поле битвы", говорит баллада, "как колосья под дыханием циклона". Девизом раджпутов, как и у древних, да и настоящих руссов, было всегда: Ляжем костьми, мертвые срама не имут. Спасся, хотя и очень раненый, один только юный Бадуль, двоюродный брат Падмани, в то время двенадцатилетний мальчик, но в понятиях раджпутов обязанный уже с таких юных лет защищать родину и умирать за нее. Герои Читтура невольно напоминают героев Черной Горы. В характере черногорца есть много сродного характеру раджпута: те же баснословные удаль и храбрость, то же презрение к физическому страданию, та же бесконечная любовь к родине. Юные двенадцати и тринадцатилетние храбрецы, о которых мы столько читали в семидесятых и восьмидесятых годах, словно воскрешают в себе Бадуля Читтурского. Этот эпизод описан чрезвычайно эффектно в Коман Разе, а в воинственной эпопее старика-барда он являлся еще рельефнее. Маститый старец весь преобразился: его черные глаза горели, сияя воинственным пылом при звуках собственного пения; покрытое морщинами лицо то искажалось неукротимой ненавистью к врагу при воспоминании о "сакка Читтура", то принимало выражение горя и страдания при рассказе о страдании запертых в осажденном городе жен и матерей, о их приготовлениях к джохуру (самосожжению), дабы не попасться живыми в руки могулов, не отдать себя врагу на поругание. Майн бхука хо!.. "Я голодна... голодна!.." кричит, витающая над полем битвы богиня смерти и разрушения, покровительница осажденного города, оскорбленная поступком раджи. Наклонится неумолимая Кали над одним воином, и он падает в ледяные объятия Ямуни (дэва смерти); направит свой чераг (фонарь) над другим и меч падает из его руки, а собственный щит опускается, закрывая его лицо "как тень могилы, бросающая свой черный покров на прах погребенного воина".... Бадуль, покрытый кровью, возвращается один в стены Читтура. Происходит диалог между ним и женой его дяди, виновницей падения города, злополучной Падмани. Она желает, прежде чем присоединиться к супругу, то есть совершить сати и джохур, услышать из уст юноши о последних подвигах ее "властелина", son doux seigneur et maitre...* [*Обожаемого повелителя (фр.). - Прим. ред.] Бадуль отвечает:
Он был косцом поля битвы, я - подбирал одни лишь колосья, Шаг за шагом я следовал, как жнец за острой косою... Я видел, как он, наш отец, ложе чести себе приготовил; Кровавым ковром его крыл, подушкою выбрал он князя Могулов... и лег на него. Он спит теперь сладко и крепко, Хранимый телами врагов, усыпленных его же рукою... Падмани-вдова опять вопрошает своего племянника:
Скажи мне, Бадуль, как мой царь, как мой милый владыка сражался?.. А Бадуль ей в ответ: "О мать!.. как еще описать его храбрость, Когда не осталось врага, пред ним трепетать или им любоваться?.."
|
|
Раздел Блаватская в Индии > глава Блаватская в Индии, фотографии, карты |
|
|
|
|