см. также стихи об Индии >>
-
4 -
А теперь следующий разговор с такуром сделается понятнее читателю.
- Учитель, - спрашивал Нараян такура, среди горячего спора с бедным бабу, - что это он говорит и возможно ли это слушать!.. Чтоб от человека после смерти его ровно ничего не оставалось? Чтоб его тело, как он уверяет, просто разлагалось на свои составные элементы, а что мы называем душой, а он "временным самосознанием", испарялось, исчезая, как пар из застывшего кипятка?..
- Чтo ж такое в этом странного? Ведь бабу чарвака* [*Чарвака - секта бенгальских материалистов.] и поэтому говорит лишь то, чтo тебе скажет всякий другой чарвака.
- Но ведь чарваки врут! Есть и другие, которые верят, что настоящий человек не есть его физическая оболочка, а заключается в его разуме, в седалище его самосознания... А разве может самосознание покинуть душу даже после нашей смерти?
- В его случае может, - отвечал также хладнокровно такур, - потому что он искренно и твердо верит в то, чтo теперь проповедует.
Нараян бросил удивленный, полный смятения взгляд на такура, а бабу, побаивавшийся последнего, окинул нас торжествующей улыбкой.
- Но как же так?.. Ведь веданта учит, что "дух Духа" бессмертен и душа человеческая не умирает в Парабрахме... Разве есть исключения?..
- В основных правилах духовного мира исключений не может быть, но есть правила для зрячих и правила для слепых.
- Это я понимаю; но в таком случае, как я ему и сказал, его "полное и окончательное исчезновение самосознания" не более, как аберрация слепого, который, не видя солнца, отрицает его... но узрит его духовными глазами после смерти...
- Ничего он не узрит. Отрицая его при жизни, он не увидит его и за гробом.
Заметив, что Нараян страшно волнуется и что даже мы оба с полковником уставились на него в ожидании более определенного ответа, такур, очевидно, нехотя продолжал:
- Ты говоришь о "духе Духа", об атмане, и смешиваешь дух с душой смертного, то есть с манасом. Дух, без сомнения, бессмертен, ибо он без начала и стало быть без конца. Но речь идет теперь не о духе, а о человеческой, сознающей себя душе; ты ее смешиваешь с первым, а бабу отрицает и то, и другое, как дух, так и душу. Вы оба не понимаете друг друга.
- Его-то я понимаю, но...
- Не понимаешь меня?.. Постараюсь высказаться яснее. Вся суть твоего вопроса приводится к следующему: ты желаешь узнать, возможна ли, даже в случае закоренелого материалиста, полная утрата его самосознания и самочувствия после его смерти? Так что ли?
- Да, потому что он вполне отрицает все то, что для нас составляет несомненную истину... во что мы все свято веруем...
- Хорошо. На это я, веруя так же свято, как и ты, в наше учение, которое называет посмертный период, то есть промежуточное время между двумя жизнями, лишь временным состоянием, отвечаю утвердительно и говорю: один ли год или миллион лет продолжается этот антракт между двумя действиями иллюзии жизни, загробное состояние может безо всякого нарушения правил оказаться совершенно тем состоянием, в каком находится человек во время глубокого обморока. Бабу, стало быть, в его случае прав.
- Но почему же... и как... коль скоро правило бессмертия не допускает, как вы нам говорите, исключений?.. - осведомился полковник.
- Не допускает, конечно: для всего того, что действительно существует. Тому, кто изучал Мундакья упанишаду и Веданта-сутру, не следовало бы и спрашивать...
- Но Мундакья упанишада именно и учит, - робко заметил Нараян, - что между будхи* [*"Божественная душа" человека.] и манасом,* [*Манас, как седалище земного рассудка, дает мировоззрение, основанное на свидетельствах этого разума, а не духовное прозрение.] как между ишварой и праджной,* [*Ишвара - "коллективное сознание" явленного божества, Брахмы; а праджнья его индивидуальная мудрость.] на самом деле не более разницы, как между лесом и его деревьями, между озером и его водами...
- Совершенно справедливо: потому что одно или даже сотня засохших от потери жизненного сока или вырванных с корнями деревьев не могут помешать лесу оставаться тем же лесом...
- Так... но ведь будхи представляет в этом сравнении лес, а манас-тайджаси* [*Тайджаси "светозарная" - вследствие связи ее с будхи; манас - озаренная светом "божественной души".] деревья. А если первая бессмертна, то как же, будучи тем же, что и будхи, может манас-тайджаси* [*Манас-тайджаси - "светозарный разум", человеческий ум, освещенный светом духа; а будхи-манас "божественное откровение plus человеческий разум и самосознание".] потерять совершенно сознание до своего нового воплощения?.. Это-то и затрудняет меня...
- Напрасно, если ты только возьмешь на себя труд не смешивать абстрактное представление целого с его случайными видоизменениями. Вспомни, что если мы можем, говоря о будхи, сказать: "она безусловно бессмертна", то нельзя сказать того же ни о манасе, ни о тайджаси. Ни та, ни другая не существуют отдельно от божественной души, потому что первая есть качественная принадлежность земной личности, а вторая - то же, чтo и первая, только с отражением в себе будхи. В свою очередь, будди оставалась бы только безличным духом без этого в себе элемента, заимствованного ею от человеческой души и который обусловливает и делает из нее нечто как бы отдельное от Всемирной души на все время цикла человеческих воплощений. Скажи ты поэтому, что будхи-манас не может ни умереть, ни потерять сознания ни в вечности, ни во время переходных периодов, и тогда, по нашему учению, ты был бы прав. Но применять эту аксиому к ее качествам, все равно как если бы ты настаивал, что так как душа полковника О. бессмертна, то значит и румянец на его щеках тоже должен быть бессмертным. Выходит, что ты, очевидно, смешал в своих понятиях сущность с явлением; забыл, что в соединении с одним манасом или "человеческой" душой - светозарность самой тайджаси делается вопросом времени; так как и бессмертие и загробное сознание становятся для земной личности человека качествами вполне условными, завися от сотворенных ей самой, при жизни ее тела, условий и верований. Карма (закон возмездия) действует непрерывно: и мы пожинаем в мире загробном плоды лишь того, чтo сами посеяли в этой жизни.