|
|
|
|
|
Геопоэзия : Твен в Израиле- 16 - Теперь, хочешь не хочешь, надо снова вернуться к горе Фавор, хотя это предмет довольно скучный, и я не могу не отвлекаться и не вспоминать картины, куда более приятные. Ну, постараюсь не задерживаться на ней. Ничего в ней нет примечательного (если не считать того, что, как мы предполагаем, здесь свершилось преображенне господне), только седые руины; которые скоплялись здесь век за веком, начиная со времен отважного Гедеона и других воинов, процветавших здесь тридцать столетий назад, и вплоть до вчерашнего дня истории; ознаменованного крестовыми походами. Тут стоит греческий монастырь; в нем угощают превосходным кофе, но здесь не найдешь ни щепочки от истинного креста; ни единой косточки святого, чтобы занять праздные мысли мирян и направить их в более серьезное русло. Я ни во что не ставлю ту древнюю церковь; которая не может похвастать своими святынями. Равнина Ездрилонская - "поле битвы народов" вызывает думы об Иисусе Навине, Венададе; Савле и Гедеоне; о Тамерлане, Танкреде; Ричарде Львиное Сердце и Саладине; о воинственных царях персидских, о героях Египта, о Наполеоне - ибо все они сражались здесь. Если бы колдовской свет луны мог вызвать из могил тьмы и тьмы воинов всех времен и народов в причудливых и несхожих одеждой; некогда устремлявшихся сюда со всех концов земли и вступивших в битву на этом бескрайнем поле; и это многоцветное войско с пышными султанами, знаменами и сверкающими копьями вновь затопило бы равнину, я простоял бы здесь целую вечность, любуясь этим призрачным шествием. Но колдовской свет луны - это тщета и обман, и смертному, который уверует в него, уготованы скорбь и разочарование. У подножья горы Фавор; у самого края легендарной равнины Ездрилонской, прилепилась жалкая деревушка Девурье, где жила пророчица Девора. Деревушка эта как две капли воды похожа на Магдалу. Глава XXIII По дороге в Назарет. - Укушенный верблюдом. - Грот Благовещенья, Назарет. - Мастерская Иосифа: Священный камень. - Источник богородицы. - Литературные диковинки. Мы спустились с горы Фавор, пересекли глубокое ущелье и каменистой горной дорогой двинулись к Назарету, до которого было два часа пути. На Востоке расстояния измеряются не милями, а часами. Добрый конь почти по любой дороге проходит три мили в час, - стало быть, час пути означает три мили. Это утомительный и нудный способ подсчета; пока окончательно не привыкнешь к нему, не можешь ничего сообразить, и приходится всякий раз переводить языческие часы на христианские мили, как поступает человек, к которому обращаются на чужом языке, знакомом ему не настолько, чтобы он сразу уловил смысл услышанного. Расстояния, которые проходят пешком, тоже измеряются часами и минутами, но я не знаю, что кладут в основу расчетов. Если спросишь в Константинополе: "Далеко ли до консульства?" Вам ответят: "Минут десять". "Далеко ли до агентства Ллойда?" - "Четверть часа". "Далеко ли до нижнего моста?" - "Четыре минуты". Не берусь утверждать со всей решительностью, но, вероятно, заказывая панталоны, заказчик говорит портному, что они должны быть четверть минуты длиною и девяти секунд в поясе. От Фавора до Назарета два часа езды, и поскольку дорога необыкновенно узкая и извилистая, уж конечно мы должны были именно здесь повстречать все караваны верблюдов и всех ослов, сколько их было между Иерихоном и Джексонвилом. Ослы бы еще не беда - они такие крохотные, что лошадь, если она с огоньком, вполне может перескочить через них, но через верблюда не перескочишь. Верблюд ростом с обыкновенный сирийский дом, - иными словами, он на фут-два, а то и на все три выше рослого мужчины. В этих, краях его чаще всего навьючивают двумя гигантскими тюками, по одному с каждой стороны. Со своей поклажей он занимает не меньше места, чем карета. Подумайте, каково встретить такую преграду на узкой дорожке. Верблюд не свернет с дороги ни за какие блага. Он невозмутимо шествует своим широким шагом с равномерностью маятника, и кто бы ни встретился ему, должен по доброй воле уступить дорогу, или верблюд своими громоздкими тюками сметет его силой. Этот переход измучил нас, а лошадей довел до полного изнеможения. Нам пришлось перескочить чуть не через тысячу восемьсот осликов, и всех нас верблюды беэ конца выбрасывали из седла, только один счастливчик может похвастать тем, что падал меньше шестидесяти раз. Это, пожалуй, покажется бессовестным преувеличением, но, как сказал поэт, "вещи не таковы, какими они кажутся". Ничто, по-моему, вернее не бросит вас в дрожь, чем верблюд, который неслышно подкрался к вам сзади и дотронулся до вашего уха своей холодной отвисшей губой. Верблюд проделал это с одним из моих спутников, который, охваченный мрачными размышлениями, поник в седле. Несчастный поднял глаза, увидел маячившее над ним величественное животное и в отчаянии пытался убраться с дороги, но, прежде чем ему это удалось, верблюд дотянулся до него и укусил его за плечо. Это было единственное приятное событие за весь переход. В Назарете мы раскинули лагерь в оливковой роще, близ источника богородицы, и наш великолепный страж пришел получить бакшиш за свои услуги,- ведь он следовал за нами от самой Тивериады и одним видом своего грозного оружия отвращал от нас незримые опасности. Драгоман уже заплатил его хозяину; но это не считается: если вы нанимаете человека чихать за вас и кто-то пожелает помочь ему, вы должны платить обоим. Здесь задаром и шага не ступят. Как должны бы ли удивиться здешние жители, когда им предложили спасение, "которое не стоит денег и которому нет цены": Если люди, их нравы и обычай и изменились со времен Спасителя, то с помощью библейских образов и метафор этого не докажешь. Мы вошли в большой католический монастырь, построенный ка том месте, где, как говорит предание, проживало святое семейство. По пятнадцати ступеням мы спустились под землю и очутились в маленькой часовне, искусно убранной ткаными, завесами, серебряными светильниками и расписанной маслом. На мраморном полу, пред алтарем, крестом oтмечено место, ставшеее навеки священным, ибо считается; что именно здесь, стояла дева Мария, когда ангел принес ей благую весть. Как просто, как скромно это места для столь грандиоэного события! В память его во всем цивилизованном мире были воздвигнуты великолепные раки и царственно прекрасные храмы, величайшие художники мира считали для себя самой высокой честью запечатлеть его на своих полотнах; история этого места знакома каждому, даже малому ребенку, в любом городе, в любой глухой деревушке, в самых отдаленных уголках христианского мира; несметное множество людей готово пересечь всю землю ради счастья увидеть это место. Умом я, конечно, прекрасно понимал это. Но, очутившись здесь, я никак не мог проникнуться величием этой минуты. У себя дома, за несколько тысяч миль отсюда я так ясно представлял себе явление светозарного и легкокрылого ангела и видел небесный свет, осиявший деву, когда слуха ее коснулась ниспосланная свыше весть. Сидя по ту сторону океана, каждый может представить себе эту картину, но лишь немногим удается это здесь. Я видел нишу, из которой - выступил ангел, но не смог заполнить ее пустоту. Ангелы, которые мне знакомы, созданы зыбким воображением, они неуместны в прочных каменных нишах. Фантазия лучше всего работет на расстоании. Не знаю, найдется ли хоть один челoвек, способный, стоя в гроте Благовещения, населить его чересчур осязаемые каменные стены призрачными образами, живущими в его душе. (Перевод Ирины Гуровой и Раисы Облонской) |
|
Раздел Твен в Израиле > глава Твен в Израиле, фотографии, карты |
|
|
|
|