см. также стихи о Японии >>
-
16 -
- Мое обобщение несколько иное. Японский мальчишка в плоской немецкой фуражке и мешковатой итонской куртке; Великий Повелитель из магазина игрушек; игрушечная железная дорога; сотни других игрушек; поля, словно намалеванные зеленой краской. Все вместе аккуратно упаковано в коробку камфарного дерева и снабжено сопроводительной инструкцией под названием: "Конституция - цена двадцать центов".
- Ты обращал внимание на теневые стороны. Стоит ли вообще записывать свои впечатления, чтобы их читали другие? Каждый должен иметь наготове собственные. А что, если я и вправду опубликую путевые заметки?
- Ты не сделаешь этого, - ласково сказал профессор. - Кроме того, когда в Японии появится другой англоиндиец, здесь проложат новые сотни миль железнодорожного полотна, а порядки изменятся. Напиши, что человек должен ехать в Японию, ничего не планируя заранее. Кое-что ему расскажут путеводители, а встречные растолкуют в десять раз больше. Сначала пускай найдет в Кобе хорошего гида, остальное пойдет само собой. Путевые заметки - это очередное проявление того необузданного эгоизма, который...
- Я напишу, что человек получит удовольствие, если отправится в путешествие из Калькутты в Иокогаму, останавливаясь по дороге в Рангуне, Моулмейне, Пинанге, Сингапуре, Гонконге. Он сможет провести месяц в Японии примерно за шестьдесят фунтов, а то и меньше. Но если он станет приобретать редкости, то погиб. Пятьсот рупий достаточно, чтобы, ни в чем себе не отказывая, прожить в Японии месяц. Главное - захватить в дорогу тысячу черутов, то есть достаточное количество сигар, чтобы дотянуть до Сан-Франциско. Сингапур - последнее место, где еще можно приобрести бирманские сигары. За Сингапуром скверные люди продают манильские сигары со странными названиями по десять, а гавану - по тридцать пять центов за штуку. Учтите, что никто не станет заглядывать в ваши коробки, пока вы не доберетесь до Фриско. Поэтому смело берите с собой по меньшей мере тысячу черутов.
- Мне кажется, что у тебя очень странное чувство меры.
Это были последние слова профессора, которые он произнес на японской земле.
(перевод В.Н. Кондракова, стихотворные переводы - Н.В. Димчевского)