|
|
|
|
|
Геопоэзия : Блаватская в Пакистане- 17 - Виват! Вице-король из лагеря вигов!.. Ура! Гладстону и его политике!.. В третий раз все снова умолкает... Подарки розданы всем раджам и сердарям по заслугам и чину, и все снова уселись и приготовляются слушать вице-королевский спич. Снова легкая тревога с моей стороны, но надежда теперь преобладает. Эта речь оказалась настоящим политическим манифестом. Она давала ключ к только что выказанной вице-королем сдержанности и, по мнению недовольных консерваторов, чуть не преступной снисходительности в отношении к проступку владетеля Кашмира. Маркиз прямо объявил, что он, лорд Рипон, всею душой и помышлениями принадлежит к политической системе лорда Лоренса, разделяет с ним его взгляды и твердо решился, не уклоняясь ни на шаг, следовать по стопам этого государственного мужа. Обращаясь к принцам и вождям пенджабских племен, он в одно и то же время пощекотал их самолюбие, воздав заслуженную хвалу их "воинственным инстинктам" и плеснул холодной водой на их патриотический жар. "Невзирая на 30 лет мира под британским управлением, - говорил он им, - я знаю, что ваша храбрость на поле битвы была бы столь же замечательною теперь, как и в те бурные дни, когда война у вас была скорее правилом, нежели исключением. Но, - добавил он, - по-моему истинная слава страны состоит не в вечных войнах, а скорее в ее мире со всеми". Он напомнил им, что верховное правительство полагается на них, на их мудрость и искреннее желание возвысить родину в деле скорейшего введения необходимых в ней реформ и улучшений в собственных их "независимых владениях". Сам же он лично "верит в их (принцев) верноподданнические чувства и честь. Он (лорд Рипон) надеется на них, ожидает, что они посвятят свои первые и главные заботы благоденствию своих подданных; употребят все усилия, дабы спасти свой народ от ожидающей его страшной участи невежества, среди цивилизации остального мира: голодной смерти по собственной вине"... Он окончил, выразив надежду, что с этой минуты "Индия будет надолго, если не навсегда, освобождена от измен и страшного призрака как междоусобных, так и пограничных войн"... Грянул оркестр "God save the Queen"; затрубили трубы, загремели литавры, запищали шотландские рожки, и стали магараджи и раджи, сердары и науабы исчезать один за другим из палатки, под аккомпанемент салютующих их светлости пушек, рева верблюдов, ржания лошадей и всего того невообразимого гама, который в Индии всегда сопровождает скопища туземцев. Одним из первых поспешно удалился магараджа Кашмирский, так поспешно, что удаление его было скорее похоже на бегство изгнанника, нежели на возвращение домой могущественного и одаренного императрицей Индии принца. Лица, стоявшие близ подъезда, у конца "аллеи фонарей" слышали, а потом и передавали другим, с какою поспешностью и "диким блеском в глазах" он приказывал людям нести его домой во весь дух, словно он бежал от какой-то опасности... Нечего и говорить, как все эти слухи интриговали непосвященную в тайны "секретной" или закулисной политики публику. Не было конца догадкам и предположениям. Некоторые открыто обвиняли вице-короля в "опасной оплошности", в отсутствии всякого "политического инстинкта". - Он не знаком еще с настоящим положением дел в Индии, - говорил - Да, придется ему еще раскусить, как и всем нам, глубокое, почти бездонное для вновь приезжего в страну европейца коварство азиатов, - кричал другой, старый англо-индиец, очевидец сцен 1857 года. - Эта либералы погубят наш "престиж" в Индии, - жаловался третий. - Такой поступок просто ни с чем не сообразен!.. Он идет прямо против всех традиций минувшего правительства. Но, тише, тише!.. Вот идет второй секретарь... - О!.. А!.. Нелепо!.. Ужасно неосторожно! - шептали тории всех оттенков. Не было почти группы из многих поджидавших экипажей европейцев, откуда не раздавались бы подобные этим восклицания. Полное недоумение и даже до некоторой степени смущение овладело англо-индийскою колонией. Некоторые из алармистов зашли так далеко, что стали, наконец, прямо намекать на возможность "неожиданной и немедленной атаки со стороны войск генералов Кауфмана и Скобелева". Ободренный гарантированною ему вице-королем на дурбаре безнаказанностью, принцу Кашмирскому стоит лишь теперь свистнуть. У русских ухо чуткое... как знать? Быть может они и засели где-нибудь поблизости, на границе, в одной из сотен еще не эксплуатированных долин гималайских дремучих лесов... Верная своей задаче аккуратного и правдивого летописца дурбара 1880 года, считаю долгом своим заметить, что подобная чушь исходила из уст не совсем официальных. Вышеупомянутые последние взгляды и предположения принадлежали почти всецело пессимистам прекрасного, но легковерного пола, и весьма юным, только что оперившимся и прилетевшим из-за родных туманов птенцам. Но, тем не менее, верно и то, что даже убеленные сединами старцы ввиду такой "нетрадициональной" линии в индийской политике, качали головой, предвидя всевозможные компликации, если не в скором настоящем, то в туманном будущем. - Слышали вы, как вице-король сказал принцам, что он "верит в их верноподданнические чувства", доверяет их чести... Доверять руку осам, засунув ее в их гнездо! - презрительно фыркнул один железнодорожный чиновник. - Действительно!.. Смотреть сквозь пальцы на такие неприличные выходки!.. видимо преднамеренное оскорбление целой Англии в лице вице-короля... Это уже слишком... слишком сильно заявлять себя либералом!.. - Это значит просто давать... пощечину публичному мнению англо-индийцев!.. - отрезал один из птенцов. - Повернуться спиной к его высокопревосходительству и высшим правителям страны в самую минуту торжественной процессии въезда того, кто здесь представляет ее величество, осмелится сделать лишь тот, кто чувствует поддержку сильной и враждебной нам руки, - глубокомысленно заметил мой сосед, толстый англичанин.
|
|
Раздел Блаватская в Пакистане > глава Блаватская в Пакистане, фотографии, карты |
|
|
|
|