см. также стихи о Польше >>
-
8 -
Эта группа издает журнал "Дзвигня" - рычаг.
Мне дарят 1, 2, и 3 номера. Раскрываю. Первое бросается в глаза: "Родченко в Париже" - перевод на польский язык помещенных в "Лефе" писем. Перевели и напечатали и за границей, и не только без всякого влияния, а, наоборот, с трудом доставая "Леф", вопреки Полонским улюлюканьям и статьям, ограждающим иностранный вкус от экспорта неэстетичных лефов к иностранцам.
Полонский, не хватайтесь за голову!
В Польше есть и люди диаметрально противоположные вам политически, но вашего эстетического вкуса.
Они гонят молодежь в Лувр, они радуются, когда Варшаву называют маленьким Парижем, они заводят у себя "неизвестного солдата", они говорят по-французски и читают французские романчики,- это позиция польских литературных государственников. Но ведь им за это Франция взаймы дает! Ведь им молодежь от Москвы отвадить надо!
И вот, в противовес этим, переводят родченковские письма, дискредитирующие богатый древней культурой, но остановившийся Париж, зовущие использовать его технику, направляя ее коммунистической рукой.
Эти письма переиздаются не "Новой нивой", а левым журналом, потому что позиция "Лефа" - позиция всякой культурно-революционной силы.
Утром я перешел из крохотного номерка в номер за 19 злотых - для представительства. Было от чего. Я начал атаковываться корреспондентами, и карикатуристами, и фотографами. Понятно. Я - первый поэт, приехавший из красной Москвы. Должен для беспристрастия отметить крайне корректный, предупредительный тон польской прессы. Неистовствовала только эмигрантская "За свободу", трубившая о въезде советского.
Интересным посетителем был председатель "Клуба" г-н Гетель. Этот, очевидно, умный и приятный человек взял сразу быка за рога и спрашивал меня по наиболее интересующим "пенов" статьям. А именно - сколько у нас платят, как мы застрахованы и что сделать, чтобы у нас оплачивались польские переводы.
Моя информация о результатах работы комиссии Совнаркома по улучшению писательского положения произвела на моего собеседника большее впечатление, чем сто агитаторов и целый коммунистический "университет".
Мои слова о приравнении писателя к трудящимся вызвали у Гетеля уныло-удивленную улыбку.
- А я и в профессиональный союз не записан - не к чему это нам. Как он меня защищать будет?