" Паломничество Чайльд Гарольда"

(гл. 2, 54) 

Epirus' bounds recede, and mountains fail;  

Tir'd of up-gazing still, the wearied eye  

Reposes gladly on as smooth a vale 

As ever Spring yclad in grassy dye: 

Ev'n on a plain no humble beauties lie, 

Where some bold river breaks the long expanse, 

And woods along the banks are waving high, 

Whose shadows in the glassy waters dance,  

Or with the moon-beam sleep in midnight's solemn trance. 

Эпир прошли мы. Насмотревшись гор, 

Любуешься долинами устало. 

В такой нарядный, праздничный убор 

Нигде весна земли не одевала. 

Но даже здесь красот смиренных мало. 

Вот шумно льется речка с крутизны, 

Над нею лес колеблет опахала, 

И тени пляшут в ней, раздроблены, 

Иль тихо спят в лучах торжественной луны. 

(гл. 2, 55) 

The Sun had sunk behind vast Tomerit, 

And Laos wide and fierce came roaring by;  

The shades of wonted night were gathering yet, 

When, down the steep banks winding warily,  

Childe Harold saw, like meteors in the sky, 

The glittering minarets of Tepalen, 

Whose walls o'erlook the stream; and drawing nigh,  

He heard the busy hum of warrior-men 

Swelling the breeze that sigh'd along the lengthening glen. 

За Томерит зашло светило дня, 

Лаос несется с бешеным напором, 

Ложится тьма, последний луч тесня, 

И, берегом сходя по крутогорам, 

Чайльд видит вдруг: подобно метеорам, 

Сверкают минареты за стеной. 

То Тепелена, людная, как форум, 

И говор, шум прислуги крепостной, 

И звон оружия доносит бриз ночной. 

(гл. 2, 56) 

He pass'd the sacred Haram's silent tower,  

And underneath the wide o'erarching gate  

Survey'd the dwelling of this chief of power, 

Where all around proclaim'd his high estate. 

Amidst no common pomp the despot sate, 

While busy preparation shook the court, 

Slaves, eunuchs, soldiers, guests, and santons wait;  

Within, a palace, and without, a fort; 

Here men of every clime appear to make resort. 

Минуя башню, где гарем священный, 

Из-под массивной арки у ворот 

Он видит дом владыки Тепелены 

И перед ним толпящийся народ. 

Тиран в безумной роскоши живет: 

Снаружи крепость, а внутри палаты. 

И во дворе - разноплеменный сброд: 

Рабы и гости, евнухи, солдаты, 

И даже, среди них, "сантоны" - те, кто святы. 

(гл. 4, 44) 

Wandering in youth, I traced the path of him, 

The Roman friend of Rome's least-mortal mind, 

The friend of Tully: as my bark did skim  

The bright blue waters with a fanning wind, 

Came Megara before me, and behind 

Aegina lay, Piraeus on the right, 

And Corinth on the left; I lay reclined 

Along the prow, and saw all these unite 

In ruin, even as he had seen the desolate sight; 

Я плавал в тех краях, где плавал друг 

Предсмертной образованности Рима, 

Друг Цицерона. Было все вокруг, 

Как в оны дни. Прошла Мегара мимо, 

Пирей маячил справа нелюдимо, 

Эгина сзади. Слева вознесен, 

Белел Коринф. А море еле зримо 

Качало лодку, и на всем был сон. 

Я видел ряд руин - все то, что видел он.