" Разговорчики с Эйфелевой башней"

Обшаркан мильоном ног. 

Исшелестен тыщей шин. 

Я борозжу Париж – до жути одинок, 

до жути ни лица, до жути ни души. 

Вокруг меня – авто фантастят танец, 

вокруг меня – из зверорыбьих морд – 

еще с Людовиков свистит вода, фонтанясь. 

Я выхожу на Place de la Concorde. 

Я жду, пока, подняв резную главку, 

домовьей слежкою умаяна, 

ко мне, к большевику, на явку 

выходит Эйфелева из тумана. 

– Т-ш-ш-ш, башня, тише шлепайте!  

– увидят! – луна – гильотинная жуть. 

Я вот что скажу (пришипился в шепоте, 

ей в радиоухо шепчу, жужжу): 

– Я разагитировал вещи и здания. 

Мы – только согласия вашего ждем. 

Башня – хотите возглавить восстание? 

Башня – мы вас выбираем вождем! 

Не вам – образцу машинного гения – 

здесь таять от аполлинеровских вирш. 

Для вас не место – место гниения – 

Париж проституток, поэтов, бирж. 

Метро согласились, метро со мною – 

они из своих облицованных нутр 

публику выплюют – кровью смоют 

со стен плакаты духов и пудр. 

Они убедились – не ими литься 

вагонам богатых. Они не рабы! 

Они убедились – им более к лицам 

наши афиши, плакаты борьбы. 

Башня – улиц не бойтесь! Если 

метро не выпустит уличный грунт – 

грунт исполосуют рельсы. 

Я подымаю рельсовый бунт. 

Боитесь? Трактиры заступятся стаями? 

Боитесь? На помощь придет Рив-гош. 

Не бойтесь! Я уговорился с мостами. 

Вплавь реку переплыть не легко ж! 

Мосты, распалясь от движения злого, 

подымутся враз с парижских боков. 

Мосты забунтуют. По первому зову – 

прохожих ссыпят на камень быков. 

Все вещи вздыбятся. Вещам невмоготу. 

Пройдет пятнадцать лет иль двадцать, 

обдрябнет сталь, и сами вещи тут 

пойдут Монмартрами на ночи продаваться. 

Идемте, башня! К нам! Вы – там, у нас, нужней! 

Идемте к нам! В блестеньи стали, в дымах – 

мы встретим вас. Мы встретим вас нежней, 

чем первые любимые любимых. 

Идем в Москву! У нас в Москве простор. 

Вы – каждой! – будете по улице иметь. 

Мы будем холить вас: раз сто 

за день до солнц расчистим вашу сталь и медь. 

Пусть город ваш, Париж франтих и дур, 

Париж бульварных ротозеев, 

кончается один, в сплошной складбищась Лувр, 

в старье лесов Булонских и музеев. 

Вперед! Шагни четверкой мощных лап, 

прибитых чертежами Эйфеля, 

чтоб в нашем небе твой израдиило лоб, 

чтоб наши звезды пред тобою сдрейфили! 

Решайтесь, башня,– нынче же вставайте все, 

разворотив Париж с верхушки и до низу! 

Идемте! К нам! К нам, в СССР! 

Идемте к нам – Я вам достану визу! 

1923